***

Уже под утро я устало плёлся в гостиную Гриффиндора, с трудом размышляя об очередных своих странностях. До сих пор не заострял своего внимания на своей эмпатии, а ведь это совсем не нормально. Вернее, не нормальна такая её степень, как у меня. Казалось бы, прикольно чувствовать всё то, что ощущают к тебе посторонние, и ты знаешь всю правду, наплевав на ментальные щиты любого окклюмента. Но кому она нужна — эта правда? Одни проблемы и головная боль. Вокруг нет ни одного святого с… чистыми чувствами, нууу… почти ни одного.

В общем, шёл с растрёпанными чувствами и противным "послевкусием" после работы с разумом рыжих засранцев. По семнадцать "Обливейтов" на каждого наложил, плюс различные тонкости с памятью и корректировкой сознания, вымотался — жуть. Про настроение совсем молчу. И вот, проходя мимо моей каптёрки, почувствовал необычные и светлые чувства. Семь утра, кто там может быть? Приоткрыв подозрительно молчаливую дверь, заглянул в комнату.

Там были Лонгботтом и Лавгуд, оба одетые, немного сонные, и они… обнимались, наверное. То есть не так. Невилл тискал хихикающую малявку, как какую-то куклу, а та притворно от него отбивалась и прямо льнула к совершенно счастливо выглядящему здоровяку. И знаете? Не было в этом всём ни капли сексуального подтекста, я это более чем отчётливо чуял своей обострённой эмпатией. Они, ну не знаю, как брат и сестра себя вели, как очень близкие и любящие брат и сестра, а ведь я, как и многие, надумал себе всякого.

Ещё немного незаметно постояв в проходе, я наслаждался исходящими эмоциями от этого дуэта, вымывая их чувствами всю ту грязь, что нацеплял от Уизли и наконец прикрыл дверь.

— Странные они… но хорошие, — устало сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Вы даже не представляете, насколько, хозяин, — поддакнула мне волшебная дверь.

*La España mágica diaria — Магическая ежедневная Испания.

**ППД — Пункт Постоянной Дислокации.

Глава 44 Откровения

— Привет, Джонсон, надо поговорить.

Анджелина Джонсон, наша охотница в факультетской команде по квиддичу, надо сказать, была примечательной девушкой. Обалденных форм мулатка была тайной мечтой большинства подростков мужского пола не только нашего факультета, но, подозреваю, и всех остальных. Природа наградила её очень яркой внешностью, что вкупе с экзотическим видом делало её просто сверхсексуальной. Всё бы ничего, но вот характер гриффиндорки резко контрастировал с внешними данными и ожиданиями, отчего, общаясь с ней, возникало чувство диссонанса. Всё дело в том, что она была ярко выраженной пацанкой, и не в каком-то «розовом» смысле, а как личность с таким вот сложным характером. Забияка и острая на язык хулиганка, она и в табло могла запросто прописать.

С ней я не то чтобы дружил, но очень крепко приятельствовал, ведь это она взяла над хилым очкариком-первокурсником шефство в команде по квиддичу, именно она учила меня летать и показывала различные трюки и приёмы. В общем, я относился к ней очень хорошо, и мне очень сильно не понравилось то, что я увидел в памяти близнецов Уизли. Не знал, как можно начать очень непростой разговор, ведь, зная Энж, любое серьёзное обсуждение с ней превратится в цирк и балаган.

— Иди ты! — удивлённо воскликнула Джонсон, отвлекаясь от пергамента, в котором что-то стремительно строчила пером. — Поттер? Вот уж не ожидала. Что же понадобилось первому сердцееду Хогвартса от несчастной девушки? Вот только учти, если ты собрался делать мне предложение, то я согласна, но с условием, что не буду принимать участие во всяких твоих сомнительных ритуалах. Хотя нет! Не согласна, но ты меня поуговаривай! Или всё-таки согласна? — задумчиво закончила она с отсутствующим видом, прислушиваясь к себе.

«Ну вот, началось».

— Энж, нам нужно серьёзно… — начал было я, но был опять прерван.

— Нет! Нет, нет, нет. Я слишком молода для замужества, Поттер. Хоть мне и льстит твоё предложение, но как же Грейнджер? Или Паркинсон? Говорят, что ты уже слизеринок стал соблазнять, как будто тебе у нас красивых девчонок не хватает. Как ты мог? Предатель, и вообще! — эмоционально выдала Джонсон.

Я аж головой потряс. Почему я предатель, и что такое это её «вообще»? Опять эта заноза в заднице меня троллит! Ведь отчётливо чувствовал, что она мной ни в каком смысле не интересуется, так, лёгкая симпатия, не более, да и нравился я ей чисто внешне, не знаю, как это всё более точно описать, но могу сказать, что в плане «секоса» я её не привлекаю.

— Джонсон, может хватит, а? — жалостливо спросил я и состроил просящую морду. — Мне действительно надо с тобой поговорить.

— Ладно. Вещай! — этак барственно и с соответствующим величественным взмахом руки разрешила она. — Но знай! На сторону зла я не перейду, даже не уговаривай. Слышишь меня, Тёмный Маг Поттер?! А то знаю я тебя, здесь улыбнёшься, там подмигнёшь, а у бедной девушки уже трусики куда-то подевались, а ноги сами разъезжаются.

«Ну вот как с ней нормально разговаривать?»

— Я тебя сейчас стукну, озабоченная! — давясь смехом сказал я.

— Всё, всё, говори, чего там у тебя? — так же улыбаясь спросила она.

— Ты не там копаешь, — вздохнул я, и как-то сразу всё хорошее настроение улетучилось.

— В каком смысле? — нахмурилась Джонсон.

— Я вчера видел вашу тренировку вместе со слизеринцами, и ты там… слишком усердно наседала на некоторых. Флинт… и его компания, это не они, — пристально смотря в чёрные глаза Джонсон, сказал я.

— Я… Мне… Там… — зашептала поражённая гриффиндорка и покраснела, что на её тёмной коже смотрелось как ещё большая смуглость. — Но ведь ты…

Её лепет был прерван дробным перестуком граней выпавшего из моего рукава хрустального флакончика по столешнице, с серебристой дымкой воспоминаний внутри.

— Смотри, Энж, ты что-то потеряла.

— Это не моё…

— Ты. Хотела. Посмотреть. Эти. Воспоминания. На. Каникулах, — давя взглядом, раздельно вколачивал я слова, нет, не в разум, а так… — У тебя ведь отец в аврорате работает? Там и думосбор есть.

Дождавшись от неё подтверждающего кивка, я продолжил:

— Сначала одна смотри, потом решишь, что делать дальше. Запомни, Джонсон, я тебе ничего не давал и даже этого разговора у нас не было, крепко запомни. И ещё, не ходи больше одна… совсем. Кэти и Элис — только так, с подругами. — Говорить, не говорить? Чёрт с ними! — И держись подальше от Уизли…

Молча развернувшись, я пошёл на выход из библиотеки, где и проходил этот разговор, по пути вспоминая разгневанное лицо Анджелины. Не знаю, что она чувствовала в тот момент, когда с неё спал «Ступефай», но вот видок у неё был… Очнуться голышом в грязном классе со следами… всяких жидкостей на лице и теле… Наверняка ведь потом к Помфри побежала и там убедилась, что ничего непоправимого не случилось, но и за такое нужно наказать ублюдков. И, собственно, почему только у меня должна голова об этом болеть? Я уже подкрутил им в башке так, что стоять у них будет до конца жизни только на садовых гномов, к которым они и так неровно дышали. К сожалению, инстинкт размножения нельзя полностью выключить.

Джонсон, скорее всего, в начале подумала на слизеринца Флинта, звероватого капитана конкурирующей команды, который с упорством носорога добивался благосклонности нашей южной красавицы. И даже в мыслях не предполагала, что ей могут ударить в спину таким вот мерзким способом. Может быть, получится официально прижучить рыжих через аврорат, если у Энж хватит духу показать воспоминания отцу с её участием и двумя извращенцами.

***

— Гермиона! Ты своими идеями и неуёмным любопытством меня в гроб загонишь! Я же тебя предупреждал! Трижды предупреждал: никакой самодеятельности!!! — кипятился я и кричал на понурую девушку. — Ты вот зачем в некромантию ударилась? Ты так жаждешь помереть скорее, чтоб я с тобой не мучился?

— Почему некромантию? — виновато отводя глаза, спросила она.